Почему одни на фронте погибали, а других как будто пуля не брала

Однако обо всём по порядку.





Однажды командир штрафного батальона М.И. Сукнев ловко расстрелял из немецкого пулемёта МГ-34 расчёт баварских артиллеристов и заставил их пушку замолчать. Вскоре немцы нашлись чем ответить, и вот в связи с этим советский офицер, дважды награждённый орденом Александра Невского, задумался о жизни и смерти на войне... Однако обо всём по порядку.


Главная военная академия
"Война для командира - вторая и главная военная академия". С этих строк комбат Сукнев продолжил рассказ о том, что произошло на следующий день после того, как он своей меткой стрельбой по немцам обнаружил местонахождения командного пункта (КП) батальона. Утром, аккурат на праздник Первомая, не успели бойцы чокнуться своими наркомовскими ста граммами, в окрестностях КП раздался взрыв немецкой сверхтяжёлой мортиры.
Только сейчас до Сукнева стало доходить, что нужно было ещё ночью сворачивать КП и уходить на другое место. Пока эта мысль вертелась у нег в голове, около блиндажа "ухнул" второй снаряд. Земля задрожала. Светильник на КП погас. В землянку влетел взъерошенный старшина роты - оглохший и весь извалянный в соломе. Взрывной волной его выбросило из окопа в том месте, где трое наших пулемётчиков примостились на завтрак. На свою беду они нарушили приказ - разместились около бывшего немецкого блиндажа, а они были все пристреляны...
Третий снаряд "кривой пушки", как прозвали бойцы немецкую мортиру, пришёлся почти в КП - недолёт составил 10 м от края воронки. От взрыва блиндаж принял ромбовидную форму. Земля посыпалась на красноармейцев "мешками". Нужно было бежать, но ноги не слушались. В это время вдогонку за третьим просвистел над головами четвёртый снаряд. Теперь был перелёт на те же 10 метров. Дверь и переднюю стену КП вынесло словно пушинку. Накат блиндажа вздыбился, и перебраться через него было невозможно. Все замерли - ведь ясно было как божий день, что пятый снаряд ляжет точно в цель.


Гигантская воронка
Однако немцы пятого выстрела не сделали. Увидев взлетевшие вверх доски, они решили, что живых в блиндаже никого не осталось. На какое-то время на передовой воцарилась тишина. Сукнев и его "коллеги по несчастью" раскидали брёвна и выскочили наверх. Взору открылась воронка, в которую легко мог поместиться пятистенный деревенский дом. Не долго думая, командир и его подчинённые низиной и укромными тропами спустились к Волхову, под укрытие обрыва.    
×


Артиллерийский расчет в действии


Страсти лейтенанта Молчанова
В то же самое время та же самая, а, может быть, другая немецкая мортира обрабатывала позицию лейтенанта Молчанова. Накануне, после того, как Сукнев вывел из строя баварскую пушку, Молчанов приказал выкатить на передний план свою "сорокапятку" и сделал из неё несколько выстрелов по разбитому орудию. При каждом выстреле он взмахивал белой парадной перчаткой. Выглядело очень эффектно. Но этим глупым лихачеством он тоже обнаружил свою позицию.
И вот теперь артрасчёт Молчанова с бледно-зелёными лицами выбирался из подпола, оставшегося от избы, разобранной на блиндажи. Снаряд мортиры пробил землю, прошёл через боковую подпольную доску, завертелся на глазах у солдат, весь в дыму от горящего дерева... но, к счастью для них, не взорвался.
"Это тебе за белые перчатки. Моли Всевышнего, что обошлось!" - крикнул Сукнев лейтенанту.


Звериное чутье
В батальоне, которым командовал Сукнев, был молодой политрук, который постоянно напрашивался идти с ним проверять огневые точки. Но комбат его не брал. Ходил один напрямую по открытому месту, где можно было запросто схлопотать свои "девять граммов в сердце". Объяснял он свои одиночные походы тем, что многие не умели чувствовать опасность. А тут нужно было иметь едва ли не звериное чутьё. Иначе или ранит, или ещё хуже, убьёт.
Сукнев успевал реагировать на любую пулемётную трассу. Он мог уклониться или даже подпрыгнуть, пропустив под собой пули от бьющего по сектору пулемёта. Однажды он взял-таки политрука в обход, и когда послышались пулемётные выстрелы с той стороны, крикнул политруку: "Прыгай вверх!". И сам подпрыгнул. А политрук проявил упрямство, лёг на землю и был ранен в обе ноги. Одну из них в госпитале ампутировали ниже колена.    


Подполковник в отставке Михаил Иванович Сукнев (1919-2004)


Постскриптум
Рассуждая на эту тему, будучи уже ветераном, Сукнев пришёл к выводу, что есть такой тип людей, которые сначала сделаю, а потом уже думают. На полях сражений такое свойство натуры спасает жизнь. В мирное время толку от него гораздо меньше. Можно даже попасть впросак.
"Видно, - писал Сукнев, - я из таких - неведомым чутьём осязал смертельную опасность".
Видно, добавим мы от себя, такие люди и доживали до конца войны. А остальные... Что же, остальным вечная память, и пусть никогда больше не будет войны.    
Однажды командир штрафного батальона М.И. Сукнев ловко расстрелял из немецкого пулемёта МГ-34 расчёт баварских артиллеристов и заставил их пушку замолчать. Вскоре немцы нашлись чем ответить, и вот в связи с этим советский офицер, дважды награждённый орденом Александра Невского, задумался о жизни и смерти на войне... Однако обо всём по порядку.


Главная военная академия
"Война для командира - вторая и главная военная академия". С этих строк комбат Сукнев продолжил рассказ о том, что произошло на следующий день после того, как он своей меткой стрельбой по немцам обнаружил местонахождения командного пункта (КП) батальона. Утром, аккурат на праздник Первомая, не успели бойцы чокнуться своими наркомовскими ста граммами, в окрестностях КП раздался взрыв немецкой сверхтяжёлой мортиры.
Только сейчас до Сукнева стало доходить, что нужно было ещё ночью сворачивать КП и уходить на другое место. Пока эта мысль вертелась у нег в голове, около блиндажа "ухнул" второй снаряд. Земля задрожала. Светильник на КП погас. В землянку влетел взъерошенный старшина роты - оглохший и весь извалянный в соломе. Взрывной волной его выбросило из окопа в том месте, где трое наших пулемётчиков примостились на завтрак. На свою беду они нарушили приказ - разместились около бывшего немецкого блиндажа, а они были все пристреляны...
Третий снаряд "кривой пушки", как прозвали бойцы немецкую мортиру, пришёлся почти в КП - недолёт составил 10 м от края воронки. От взрыва блиндаж принял ромбовидную форму. Земля посыпалась на красноармейцев "мешками". Нужно было бежать, но ноги не слушались. В это время вдогонку за третьим просвистел над головами четвёртый снаряд. Теперь был перелёт на те же 10 метров. Дверь и переднюю стену КП вынесло словно пушинку. Накат блиндажа вздыбился, и перебраться через него было невозможно. Все замерли - ведь ясно было как божий день, что пятый снаряд ляжет точно в цель.


Гигантская воронка
Однако немцы пятого выстрела не сделали. Увидев взлетевшие вверх доски, они решили, что живых в блиндаже никого не осталось. На какое-то время на передовой воцарилась тишина. Сукнев и его "коллеги по несчастью" раскидали брёвна и выскочили наверх. Взору открылась воронка, в которую легко мог поместиться пятистенный деревенский дом. Не долго думая, командир и его подчинённые низиной и укромными тропами спустились к Волхову, под укрытие обрыва.    
Артиллерийский расчет в действии


Страсти лейтенанта Молчанова
В то же самое время та же самая, а, может быть, другая немецкая мортира обрабатывала позицию лейтенанта Молчанова. Накануне, после того, как Сукнев вывел из строя баварскую пушку, Молчанов приказал выкатить на передний план свою "сорокапятку" и сделал из неё несколько выстрелов по разбитому орудию. При каждом выстреле он взмахивал белой парадной перчаткой. Выглядело очень эффектно. Но этим глупым лихачеством он тоже обнаружил свою позицию.
И вот теперь артрасчёт Молчанова с бледно-зелёными лицами выбирался из подпола, оставшегося от избы, разобранной на блиндажи. Снаряд мортиры пробил землю, прошёл через боковую подпольную доску, завертелся на глазах у солдат, весь в дыму от горящего дерева... но, к счастью для них, не взорвался.
"Это тебе за белые перчатки. Моли Всевышнего, что обошлось!" - крикнул Сукнев лейтенанту.


Звериное чутье
В батальоне, которым командовал Сукнев, был молодой политрук, который постоянно напрашивался идти с ним проверять огневые точки. Но комбат его не брал. Ходил один напрямую по открытому месту, где можно было запросто схлопотать свои "девять граммов в сердце". Объяснял он свои одиночные походы тем, что многие не умели чувствовать опасность. А тут нужно было иметь едва ли не звериное чутьё. Иначе или ранит, или ещё хуже, убьёт.
Сукнев успевал реагировать на любую пулемётную трассу. Он мог уклониться или даже подпрыгнуть, пропустив под собой пули от бьющего по сектору пулемёта. Однажды он взял-таки политрука в обход, и когда послышались пулемётные выстрелы с той стороны, крикнул политруку: "Прыгай вверх!". И сам подпрыгнул. А политрук проявил упрямство, лёг на землю и был ранен в обе ноги. Одну из них в госпитале ампутировали ниже колена.    
Подполковник в отставке Михаил Иванович Сукнев (1919-2004)


Постскриптум
Рассуждая на эту тему, будучи уже ветераном, Сукнев пришёл к выводу, что есть такой тип людей, которые сначала сделаю, а потом уже думают. На полях сражений такое свойство натуры спасает жизнь. В мирное время толку от него гораздо меньше. Можно даже попасть впросак.
"Видно, - писал Сукнев, - я из таких - неведомым чутьём осязал смертельную опасность".
Видно, добавим мы от себя, такие люди и доживали до конца войны. А остальные... Что же, остальным вечная память, и пусть никогда больше не будет войны.